matthew dear — modafinil blues
как-то всё закручивается совершенно неожиданно, — выходит за грань понятного и доступного. не укладывается в урегулированный порядок чередующихся событий, залезая за линию всплеском неона. мне не нравится, ноа, как ты легко вписался в мою жизнь: прорвался через плеву отторжения, плотно и крепко сжимаясь своими костлявыми пальцами вокруг моего сердца; ты даешь команду — я открываю глаза и послушно вываливаю язык наружу, принимаю тебя до гланд и смотрю, не отводя взгляда. ты дергаешь за леску, идущую от легких к гортани и мне не остается ничего другого, — давиться, срывая всё в кровь; сознание уплывает следом за щелчками, отмеряющие вдохи-выдохи. опускаешь на колени, нажимая на затылок; и я пачкаю ткань новых брюк, сбивая под ними кожу в кровавое месиво. ты хочешь слышать правду, такую изъеденную, дикую и отторгающуюся. она не приживается во мне, выходя наружу с тем бухлом, которое ты же подобрал для этого вечера. чувствуешь свою власть? у-е-бок. цепляешь на меня ошейник, улыбаешься своим мыслям; связываешь руки черной стяжкой и вынуждаешь раздвигать ноги шире. спокойно лишаешь зрения, натягивая повязку на глаза. тихо спрашиваешь, обдавая дыханием ушную раковину, нравится ли мне. иди на хуй, блядь, мудак. да, нравится. продолжай, смотри своим безумием и разложением; заражай страхом и зависимостью. меня ни от чего так не кроет, как от твоих дебильных выходок. меня ничто так не бесит, как другие люди в опасной близости от тебя. знаешь, пользуешься, выводишь на честность и удары рядом с головой в стену. вскидываешь брови со своим немым "что еще?". почему бы тебе не сдохнуть, ноа; почему бы и да. сомневаюсь, что не вздернусь следом, но это моё, ты не должен ни о чем догадаться; только на твоем ебале всемирное принятие и понимание. отморозок. ненавижу. в каждую встречу. в каждый перепихон по пьяни и злости. ненавижу до сбитых костяшек, оборванного голоса и слюней, размазанных по лицу.
в очередной раз подписываюсь на встречу; не хочу видеть ни одну из рож твоих друзей. вы друг друга так сбалансировано дополняете, как обед зожника. у меня трясутся руки и вздергивается верхняя губа; рычание зарождается под рёбрами, своим рокотом расшатывая и так отсутствие баланса. аккуратно отодвигаю стул, встряхивая салфетку; дэзире спрашивает, останусь ли на ужин и ночь, но отрицательно качаю головой. приходится объяснять, почему именно сегодня, почему именно с тобой. всё погрязло во лжи. она и не против, только просит приглядеть и проследить, чтоб без глупости. но ведь всё, что есть между нами — это дикая херня, чей обоснуй слился ещё в ту дурацкую первую встречу на паре.
ты хочешь знать, что я чувствую. а не пойти ли тебе на хуй, ноа? твоя гордость не позволяет признать очевидное, моя же скулит затасканной сукой, обвиваясь вокруг ног. так дерьмово не было давно, поэтому улыбаюсь ещё шире, ещё более нагло, заказывая такси. ты сказал, что меня ждёт сюрприз. блядь, зная тебя и твои вкусы, то это может быть чем угодно. и я, пожалуй, даже не хочу знать, понимаешь? осознаёшь? что же ты делаешь, ноа.
пропускают без проблем, провожая до нужных дверей. за чужим праздником ничего не слышно, но всё равно прислушиваюсь, приваливаясь ближе к двери. ваша вечеринка началась задолго до; значит надо принять стартовую позицию и разогнаться до схожей скорости тупо для того, чтоб не сдохнуть от невозможности вписаться. колесо отдает горечью на языке: мне много не надо, расшатывая себя на старые дрожжи. всё тело пульсирует, потряхиваю кистями и башкой, прикрывая глаза. реальность извивается, опаляя жаром и дурманом. так хорошо. ноа, ты знал, что всё то, что между нами происходит — это извращенная версия библейских мотивов? знал, конечно же. ты знаешь всё, даже то, что тебя нисколько не касается. и это бесит до дурости. до блядского подтекста.
дверь распахивается; библейская, блядь, картина. смеюсь, запрокидывая голову; пятерней по уложенным волосам. твоя недобаба не кричит только потому, что каждый из её органов в твоих сетях. между вами хоть что-то было? если да, то можешь спросить, какое моё дело. так вот, ноа, это раздражает; так просто, так по-детски. меня не учили делиться своими игрушками, подставлять вторую щеку; жизнь пыталась, но нихера у неё не вышло.
проскальзываю вовнутрь, закрывая за собой. киваю всем присутствующим. запахи смешались. клем пользуется ситуацией и пытается вырваться, выворачиваясь из хватки. серьезно? бесстрашная. у неё идеальное тело, на которое крепко стояло бы у каждого, только в вашем кружке какие-то ебанутые предпочтения. кидается навстречу, умоляюще открывая пасть; почему из неё не выползают змеи, это было бы так символично. она опускает свои уебищные руки на мои плечи и что-то кричит; не слушаю, смотря мимо. ноа, а я соскучился. толкаюсь языком в щеку; кожа так горит, мне не хватает твоей близости, не хватает кислорода, надо срочно прикоснуться. только клем стоит между, фокус сужается до нас троих. она пытается пройти мимо, но блокирую, опускаясь стягивающей удавкой ровно на то же место, где до этого был ты. даже если я на ролях падальщика, то после тебя — не зазорно.
— клем, детка, у тебя классный ошейник, дашь поносить? — слизываю вязкость с пульсирующих губ, нервно сглатывая. время не разгоняется, а действует на обратном, затягивая минуты в бесконечность. сжимаю сильнее, с любопытством наклоняя голову к плечу. её лицо идёт пятнами и истерией, это достаточно интересно, только не сегодня, — клем, ты почему голая? пацаны тебя обижали или ты так решила.. — подбором слов, те стыкуются о зубы, слетая разузнанной артикуляцией, — поздравить ноа? девочка, — осуждающим цыканьем, — ты же не глупая. или да? — свободной рукой по впалом животу, перетекая к тазовой косточке и ниже, принуждая раздвинуть ноги. касанием по лобку, очерчивая половые губы, — может тебя пустить по кругу, чтоб мозгов прибавилось?
кто-то из пацанов рявкает хватит. о, сладкий, твой голос не имеет веса, с чего ты взял, что можешь мне указывать? возвращаюсь зрительным к ноа, по нему нихрена не поймешь, а это значит, что можно продолжать.
клем легко опускается на колени, своим сопливым носом чиркая по ширинке; тряской в руках тянется к молнии, раскрывая жирно накрашенный рот. ноа ведет плечом и сводит брови; я всё понял, детка, не бесись.
— клем, не позорься и проваливай. и больше никогда не попадайся на глаза, — теряю интерес; выуживаю пачку и выбиваю две, раскуривая на двоих: одну себе, другую — ноа. он принимает, затягиваясь до разглаживающейся морщинки между бровей. в приветствии обвиваю за бедра, носом вжимаясь в ямочку ключицы. пиздец, блядь, как кроет от запаха, жара, близости. плевать, что кто-то смотрит: жадно прихватываю остаточный засос с прошлого раза, обновляя. никому, блядь, не отдам. смешно. как же мне мерзко от себя, ноа.
не даю время на раздумье и вспышку, отваливая на диван. рядом падает клайд, закивая руку на спинку и задевая плечо, притягивая ближе к себе. какого-то черта влажно чмокает в висок и смотрит-смотрит-смотрит. иногда у меня создаётся впечатление, ноа, что ты обещал меня кому-то из пацанов, когда тебе надоест. этот момент настал? похуй.
— какие планы на вечер, чуваки?
за клем уже давно захлопнулась дверь. атмосфера постепенно выравнивается, включается громкая музыка и всем становится как-то нездорово хорошо. только ноа смотрит из-под надбровных дуг, перекатывая желваки. хочется в провокацию, хочется проверить всю ту злоебучую натянутую связь, которая видна невооруженным. потому что нехуй позволять, ноа, чтоб тебя лапали какие-то телки.
широко расставляю ноги, задевая коленом бедро клайда, разворачиваюсь к нему и под чьем-то улюлюканье целую, облизывая пасть изнутри:
— с днем всех влюбленных, придурок.
— такая ты шлюха, ашер, — ржут, заливаются. весело, блядь?
расстегиваю верхние пуговицы на рубашке и прикрываю глаза; уплываю, не держась за якорь и землю. уплываю, теряя контроль и разумную линию поведения.
ноа же хватает за кисть, дергая на себя и заставляя встать.
ноа, даже если так, то ты сможешь удержать?
